Дорога дальняя, казенный дом [= Олигарх и амазонка ] - Владимир Колычев

— Служить хочешь?

Это был тот же самый вопрос, который задавал Вадиму на сборном пункте офицер. Он тогда ответил, что служить не хочет. Сейчас же на этот же вопрос у него имелся другой ответ.

— Хочу, — угрюмо буркнул он.

— Что, служба медом кажется, да?

— Нет…

— Чего нет, если да… Ладно, я тебе устрою службу…

— Артур, да отстань ты от него! — хмыкнул сержант Любимов. — Не видишь, салага в штаны уже навалил…

— Мало навалил. Надо, чтобы больше… Помнишь, я тебе рассказывал, как меня Бурцев причморил, так вот, все из-за этого козла… А кто такой Бурцев? И кто такой — я!..

Стыкин с пафосом ударил себя кулаком в грудь и вместе со своим дружком-сержантом вышел из бытовки.

А ночью Вадима подняли по тревоге. В индивидуальном порядке. Командовал парадом Стыкин. Глаза горят, щеки красные — то ли от бушующей в нем агрессии, то ли от водки. Выпивать военнослужащим срочной службы категорически запрещено, но «деды» выполняют этот запрет лишь в том случае, если нечего пить. А Стыкин из отпуска вернулся, он наверняка прихватил бутилек из дома.

Стыкин глянул на часы.

— Плохо, боец… Очень плохо… За сорок секунд одеваться надо, а у тебя минута… Отбой!.. Подъем!..

Артур не имел никакого права командовать Вадимом. Он даже не ефрейтор, он обычный рядовой солдат… Но попробуй ему это объясни!..

Вадим объяснять ничего не стал. Быстро соскочил с койки, влез в камуфляж, впрыгнул в сапоги, застегнул ремень.

— Нормально… — удовлетворенно кивнул Стыкин. И тут же скомандовал:

— Вспышка справа!

Вадим рухнул на пол — ногами в сторону, откуда прогремел гипотетический взрыв. Руки за голову, все как положено…

— А теперь по-пластунски, вперед!.. Задницу ниже! Давай, давай!.. Это тебе вместо марш-броска, придурок!

Вадим под койками, на потеху «дедам» и таким же салагам, как и он сам, прополз на брюхе по периметру спального помещения. Но Стыкину этого было мало.

— Пошел! Пошел!..

Пришлось Вадиму совершить и второй круг. Но терпение его лопнуло, когда Стыкин заставил его идти на третий.

— С меня хватит! — поднимаясь во весь рост, заявил он.

— Это кто так решил? — угрожающе сощурился Артур.

— Президент… Когда устав утверждал… По уставу мне спать положено…

— Тебе, козел, положено, как я тебя положил… На брюхо, мурло! Живо!

— Нет, — упрямо мотнул головой Вадим.

— Ладно… Тогда умываться и спать… Умываться, я сказал!

Стыкин загнал его в умывальник, подсечкой сбил с ног — уложил на спину и коленкой надавил на грудь. Самое обидное, что Вадим не мог справиться с этим ублюдком. Пытался сопротивляться, но тщетно. По сравнению с ним Стыкин был настоящим громилой. Да и в рукопашном бою не чета ему… И обидно, и больно.

— Раздавлю, морда! — усиливая нажим, прохрипел Стыкин.

Вадим не мог ничего с ним сделать. Но и о пощаде он не молил. Смотрел на своего мучителя в упор, с ненавистью. Что, впрочем, совершенно Стыкина не смущало.

В конце концов распоясавшийся «дед» отпустил его. Заставил проползти еще один круг по периметру казармы, на этом и успокоился.

А недели через две все повторилось. Но в более унизительном варианте. Вадиму пришлось ползать под кроватями в полной боевой выкладке. И до полного изнеможения… В этот раз возмущаться он не стал. Потому что у него еще не было возможности справиться со Стыкиным в рукопашном бою. Он молча снес все издевательства. В надежде, что со временем он достигнет того уровня, когда сможет дать сдачи зарвавшемуся «деду». Не зря же он выбивался из сил на занятиях по рукопашному бою…

Рано или поздно он набьет морду Стыкину. И плевать, что после этого ему придется иметь дело с «дедушками» всей роты. Плевать, что после этого его изобьют до полусмерти… Лишь бы Стыкину воздалось по заслугам, а там хоть на эшафот…

Максим, как всегда, был нежен и мил. И это несмотря на то, что часы показывали половину шестого утра. Нормальные люди еще спят, а его черти на службу понесли.

— Мне уже пора, родная…

Он склонился над ней, покрыл лицо ласковыми поцелуями…

Максим хороший. Добрый, заботливый… Анжела искренне хотела полюбить его. По-настоящему полюбить, так, чтобы жгло изнутри и распирало от счастья. Так, как это было с Вадимом… Она хотела любить Максима, и даже любила его, но совсем не так, как Вадима. Стерпелось — слюбилось, вот и весь сказ…

— Я тоже встаю…

Время раннее — спать хочется, спасу нет. Но Анжела не могла позволить себе роскошь валяться в постели, когда муж уже на ногах. Может, и нет безумной к нему любви, но супружеский долг — дело святое.

— Не надо, я сам…

Максим попытался ее остановить, но Анжела его не слушала. Поднялась с постели, просыпаясь на ходу, прошла на крохотную кухню, достала из старенького холодильника пару яиц, поставила на плиту сковородку…

И только после того, как Максим ушел, она отправилась в спальню, которая по совместительству была и гостиной. Однокомнатная у них квартира, типичная «хрущевка». Ни ремонта, ни мебели приличной… Но Анжела и не думала жаловаться. Квартира хоть и служебная, но принадлежит она Максиму на законном основании. И никто их отсюда не выгонит, во всяком случае, пока он служит… А он и не собирается увольняться, поскольку даже не мыслит себя гражданским человеком. Ему на роду написано быть военным, и он даже не пытается бросить вызов судьбе. Да и сама Анжела как будто смирилась с тем, что стала женой Максима, а не Вадима. Смирилась, но иногда душа сжималась от тоски…

Анжела легла в постель, но заснуть не получалось. Ребенок не давал покоя. Тесно ему в животе, на волю рвется. Девять месяцев уже почти, скоро рожать…

— Спокойно, мой хорошенький. Спокойно, мой любименький!.. Баю-баюшки-баю…

Ласково приговаривая, она нежно поглаживала живот. Малыш и в самом деле стал успокаиваться, и она в конце концов заснула.

Спала она недолго. В половине девятого проснулась снова. Убралась в квартире, себя привела в порядок. И отправилась в женскую консультацию на прием.

Февраль месяц. Холодина жуткая. У природы, как известно, нет плохой погоды. Но это если есть возможность одеваться по этой самой погоде. Ей бы сейчас шубу. А у нее есть только старая, если не сказать, жалкая, синтетическая дубленка китайского ширпотреба. Есть еще кроликовый полушубок, но в него с животом уже не влезешь. А в дубленке холодно… Ничего, бывает и хуже.

В кабинете врача было тепло. Центральное отопление плюс масляный радиатор. Но от самой врачихи исходил холод. На Анжелу глянула, как на какую-то безответную сиротку. Кивком показала на кресло.